Финансовое оружие массового поражения
Так называется статья в русском издании газеты «Le Monde» № 4 за октябрь месяц 2006 года. Её автор Габриэль Колко. Это историк, автор книг «Новое столетие войны» (Another Century of War, New York: The New Press, 2004) и «Военное время» (The Age of War, Boulder (Co.): Lynne Rienner, 2006). Автор даёт анализ современного состояния мировой кредитно-финансовой системы, на основании которого делает неутешительный прогноз.
Мы решили вынести эту статью на сайт полностью с той целью, чтобы активисты КПЕ использовали данные, приведенные в статье, в своей работе на местах. Обращаем внимание, что Габриэль Колко не даёт рецепта по выводу мировой КФС из надвигающегося кризиса (точнее уже надвинувшегося).
Такой рецепт дан в КОБе — теоретической платформе КПЕ и её Программе.
ИАС КПЕ
Финансовое оружие массового поражения
Бреттон-вудская система, основу которой составили такие институты, как Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк (ВБ), была создана в 1944 году во избежание повторения финансовых кризисов 1920 — 1930-х годов, считавшихся одной из главных причин депрессии, фашизма и Второй мировой войны. Однако эта система была сломана в 1971 году, когда США отказались от золотого стандарта. С тех пор большинство стран-членов МВФ испытало свыше ста финансовых кризисов разной степени тяжести.
Мировая финансовая система еще никогда не была столь непрозрачной. Финансисты постоянно изобретают новые «продукты», подрывающие роль национальных государств и международных банков. В мае этого года директор-распорядитель МВФ Родриго де Рато указал на новые риски, вызванные ослаблением доллара и внешнеторговым дефицитом США. Его опасения отражают общий институциональный и интеллектуальный упадок Международного валютного фонда.
Первый выражается в значительном сокращении объема выданных им кредитов (с 70 миллиардов долларов в 2003 году до 20 миллиардов в июле 2006-го). В результате влияние МВФ на экономическую политику развивающихся стран снизилось. В связи со снижением доходов ниже уровня, необходимого для покрытия текущих операционных расходов, начали говорить о «маргинализации» фонда[1]. Его трудности усугубило и удвоение за последние три года мировых цен на сырьевые товары (нефть, медь, серебро, цинк, никель и т. д.), что позволило развивающимся странам, традиционно являющимися их экспортёрами, досрочно погасить значительную часть задолженности перед МВФ, что заметно сократило его доходы.
Рост цен на сырье будет продолжаться из-за быстрого экономического развития Китая, Индии и ряда других стран. Кроме того, снижается размер чистых финансовых активов США за рубежом: долг Вашингтона перед азиатскими государствами, а также странами-экспортерами нефти увеличивается с каждым днем. Рост дефицита торгового баланса США способствует ослаблению доллара, упавшего на 28 процентов по отношению к евро за период с 2001 по 2005 год.
В интелллектуальном плане Международный валютный фонд и Всемирный банк после серии финансовых кризисов, разразившихся в Восточной Азии, России и других странах в 1997 — 2000 годы, вынуждены были перейти к обороне. Лидеры ряда государств заявляют, что больше не верят постулатам laisser-faire, которыми они прежде руководствовались в своей политике. Как предостерегает главный экономист банка Моrgап Staп1еу Стивен Роуч, мир «не предпринимает ничего, чтобы подготовиться к очередным кризисам»[2].
Сама природа мировой финансовой системы имеет мало общего с теми рецептами, которые предлагает МВФ в сфере экономической политики. Управляющие портфелями инвестиционных фондов и транснациональных банков оттеснили национальные банки и международные организации на второй план. Биржевые авантюристы возобладали над более осторожными традиционными банкирами, поскольку покупка и продажа акций, облигаций и производных финансовых инструментов приносит невероятные прибыли[3]. Сегодня стало правилом идти на всё больший риск.
Низкие процентные ставки и готовность банков ссужать средства хедж-фондам, осуществляющим рискованные спекуляции, а также фирмам, специализирующимся на операциях по слияниям и поглощениям, позволяют трейдерам беззастенчиво играть в финансовое казино в США, Японии и других странах, где в последние годы отмечена серия более чем сомнительных слияний. В некоторых случаях рекапитализация с привлечением заемных средств[4] позволяет им положить в карман огромные гонорары и дивиденды, что еще более увеличивает задолженность фирм-клиентов. Но их будущее не волнует биржевиков…
С начала 2006 года инвестиционные банки стали все чаще выдавать кредиты на покупку компаний, постепенно вытесняя из этой сферы коммерческие банки.
Осознавая, что их операции становятся все рискованнее, финансовые посредники стараются максимально затруднить вывод с рынка средств, при помощи которых ведут свою игру. Это, в свою очередь, приводит к еще большему дерегулированию мировой финансовой системы и снижению её устойчивости.
Положение настолько тревожно, что в марте 2006 года Международный валютный фонд стал неожиданно рекламировать книгу Гарри Шинази «На страже финансовой стабильности: теория и практика»[5], которая изобилует тревожными деталями, раскрывающими опасения его руководителей. Их суть сводится к тому, что дерегулирование и либерализация, на протяжении десятилетий продвигавшиеся фондом в рамках «вашингтонского консенсуса»[6], ведут к кошмарным последствиям. Как считает автор, эта политика принесла «феноменальные общественные и частные выгоды»[7], но чревата «неустойчивостью, системным риском и неблагоприятными экономическими последствиями».
Шинази пишет, что иррациональное развитие глобализованных финансов вкупе с дерегулированием расширило поле для инноваций в финансовой сфере и увеличило риски. Он выдвигает радикально новую концепцию предупреждения возможных проблем — но признает: для того, чтобы добиться успеха, приходится рассчитывать не только на политические меры и контроль за рынками, но и в не меньшей мере на удачу… А ведь было время, когда экономика не полагалась на случай…
В ещё более тревожной тональности выдержана другая работа, вышедшая одновременно с книгой Шинази и также отмеченная благосклонностью МВФ. В ней анализируются многочисленные проблемы, возникшие из-за либерализации мировой финансовой системы. Авторы приходят к выводу, что «национальные финансовые системы становятся все более уязвимыми на фоне возросших системных рисков и все более частых кризисов»[8]. Банковские специалисты «старой школы» разделяют убежденность экспертов МВФ в том, что сегодня нестабильность выше, чем когда-либо в прошлом.
Пример Аргентины показал, что правительства, не шедшие на поводу у Международного валютного фонда и иностранных банков, имели возможность играть на противоречиях между кредиторами, что позволяло игнорировать большую часть требований фонда. Дефолт, произошедший в конце 2001 года, когда подошел срок оплаты государственных облигаций совокупной стоимостью в 140 миллиардов долларов, которыми владели как частные кредиторы, так и МВФ, стал самым крупным за всю историю. Банки, на протяжении 1990-х годов не скупившиеся на займы Аргентине, в конце концов поплатились за это.
В 2004 и 2005 годах благодаря взлету цен на сырьевые ресурсы темпы экономического роста в развивающихся странах (в Китае, Юго-Восточной Азии и в Латинской Америке) в два раза превысили показатели богатых стран. Начиная с 2003 года на эти государства приходится до 37 процентов всех прямых иностранных инвестиций. Это означает, что МВФ, банкиры Нью-Йорка, Токио и Лондона потеряли значительную часть своего влияния. После серии финансовых кризисов, поразивших развивающиеся страны в конце 1990-х годов, банки выражали благое намерение быть в будущем более осмотрительными. Однако они еще никогда не попадали в такую зависимость от нестабильных рынков этих стран из-за высоких прибылей, которые сулят их акции и облигации (в частности, Филиппин и Замбии), а также из-за избытка ликвидности. Как заметил один трейдер, «они, как старые влюбленные, снова вместе»[9].
Нарастающая сложность глобальной экономики и затянувшиеся переговоры в рамках Всемирной торговой организации не позволяют положить конец субсидиям и протекционистским мерам, препятствующим достижению всеобщей договоренности о свободном обмене и снятию угрозы торговых войн. Над мировой экономикой нависла опасность еще большей нестабильности, причем она касается в первую очередь богатых стран.
Наметившаяся на глобальном уровне финансовая трещина становится все шире ввиду быстрого роста торгового и бюджетного дефицита Соединенных Штатов. После прихода в Белый дом в 2001 году Джордж Буш-мл. повысил более чем на 3 триллиона долларов верхний предел федерального долга, достигшего на сегодня почти 9 триллионов долларов. До тех пор пока будет продолжаться девальвация долларовой «зелени», банки и биржевики будут пытаться сохранить свои авуары, втягиваясь во всё более рискованные финансовые авантюры.
Сегодня в мире существуют около 10 тысяч хедж-фондов — и 4/5 из них зарегистрированы на Каймановых островах. Однако 80 процентов операций приходится на 400 фондов, каждый из которых распоряжается по меньшей мере одним миллиардом долларов. Пока нет способа регулировать их деятельность. Активы спекулянтов составляют более 1,5 триллиона долларов, а ежедневный оборот операций приближается к 6 триллионам, что равняется половине ВВП США. На волне эйфории последних пяти лет большинство из них выиграло, хотя кое-кто понес потери. Так, с августа 2005 года по август 2006-го было образовано 1900 новых хедж-фондов, а 575 обанкротились. Рейтинговое агентство Standart & Poor's пыталось оценить их платежеспособность, но пока безуспешно.
Осенью 1998 года мировая экономика оказалась на грани одного из самых крупных послевоенных кризисов, когда обанкротился хедж-фонд Long-Term Capital Management (LTCM), прославившийся использованием математических моделей, разработанных нобелевскими лауреатами Майроном Шоулзом и Робертом Мертоном[10]. Совместные усилия официального Вашингтона и Уолл-стрит позволили избежать катастрофы, но нынешние спекулятивные фонды стали слишком крупными, чтобы им можно было оказать финансовую помощь. Поставленные в жесткую конкуренцию, они склонны использовать производные кредитные продукты[11] и иные инструменты, придуманные исключительно с целью зарабатывания денег. Рынок этих продуктов практически отсутствовал еще в 2001 году, довольно медленно рос вплоть до 2004-го (тогда он составлял 5 триллионов долларов), а в конце 2005 года достиг астрономической цифры 17,3 триллиона долларов. Финансовые инструменты становятся все более разнообразными, и не за горами появление рынка таких деривативов, как, например, свопы кредитных дефолтов (credit default swaps)[12].
Никто не может точно сказать, что представляют собой производные кредитные продукты, — даже главный специалист по рынкам капиталов Financial Times Джиллиан Тетт, досконально изучившая эту тему. Первые из них были придуманы около десяти лет назад руководителями банка J. Р. Morgan. Тогда у банкиров появилась идея нового финансового инструмента, который должен был быть достаточно сложным для воспроизведения (на идеи в финансовой сфере не существует копирайта) и который сулил бы крупные барыши.
Благодаря низким процентным ставкам инвесторы стали широко пускать в биржевую игру заемные средства, но болезненное сокращение долга когда-нибудь так же неизбежно, как и то, что вслед за днем придет ночь. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. Для хедж-фондов, хотя они усложнили структуру вложений в надежде обезопасить себя, момент истины не за горами, и тогда они будут вынуждены продавать свои наиболее ликвидные активы. «Я не поставлю и цента на счастливый конец», — заметила Джиллиан Тетт, проанализировав запоздалые попытки фондов исправить свои ошибки[13].
По мнению Уоррена Баффета, хорошо знающего всю «подноготную» финансов, кредитные деривативы — это «финансовое оружие массового поражения». Теоретически являясь инструментом минимизации кредитных рисков, они на практике поощряют еще более рискованные сделки и новый рост займов. Активное использование этого инструмента было одним из секретов успеха — а затем и банкротства — компании Enron[14]. Будучи совершенно непрозрачными, кредитные деривативы никак не контролируются. Некоторые из этих новомодных продуктов «существуют исключительно в виртуальном мире и служат лишь тому, чтобы сверхбогатые люди уходили от налогов»[15].
Даже специалисты по банкам и финансовому регулированию не понимают, как действует цепочка рисков, и не знают, кто чем владеет. Фонды претендуют на «честность», однако доходы их менеджеров связаны с размерами прибылей, а они требуют большого риска. Поэтому многие заняты сбором конфиденциальной информации — практикой формально незаконной, но достаточно распространенной.
Общим местом стало утверждение о росте рисков ввиду хронического бюджетного дефицита многих развитых стран. Однако предметом особого беспокойства является нестабильность финансовых рынков и цен на природные ресурсы. В мае текущего года это уже стало причиной самого значительного за последнее время снижения доходности спекулятивных фондов. Эти проблемы имеют структурный характер, о чем свидетельствует произошедшее за последний год увеличение среднего уровня коэффициента задолженности к собственному капиталу с четырех до шести. Пока процентные ставки оставались низкими, решением проблемы казалось использование «кредитного плеча»[16].
Скорость и сложность финансовых операций вызвали к жизни проблемы поистине сюрреалистического характера. Выявлено, что каждая пятая сделка с кредитными деривативами, где счёт идет порой на миллиарды долларов, совершается с крупными ошибками, масштаб которых растет вместе с объемом сделок. В США более 90 процентов таких контрактов не были должным образом зарегистрированы.
В 2004 году Алан Гринспен, в то время глава Федеральной резервной системы, признался, что шокирован сложившейся ситуацией. Первые меры по её разрешению были предприняты лишь в июне 2006 года и пока не смогли повлиять на столь грандиозный феномен. Что ещё хуже, из-за дерегулирования и появления все новых инструментов невозможно собирать важнейшие финансовые данные. Реальность ускользает от банкиров и правительств. Возможно, мы в самом деле живем в новую эру финансов, но даже если это и так, то продвигаемся мы в ней вслепую.
Стивен Роуч предупреждает, что намечается крупный финансовый кризис, тогда как международные организации совершенно безоружны[17]. По его мнению, в экспертном и политическом сообществах царит дух анархии, и они «неспособны объяснить функционирование нового мира»[18]. Некоторое время назад Международный валютный фонд указал на риск самого серьезного замедления мировой экономики с 2001 года, который связан с возможным спадом на рынке недвижимости в США и большинстве стран Западной Европы. Роуч добавляет к этому уменьшение реальных доходов наемных работников и недостаточный уровень покупательной способности в Соединенных Штатах[19]. Даже если эти эксперты ошибаются, трансформация мировой финансовой системы является свершившимся фактом, который рано или поздно повлечёт катастрофические последствия.
Масштабы и архитектура международных финансовых рынков менялись произвольно, а их регулирование было неэффективным[20]. Недавно кое-кто верил, что экономические законы заработают в полную силу, как только будут сняты все ограничения с мировой финансовой системы. Увы…
Правда, пессимистические прогнозы побуждают ястребов из инвестиционных компаний и банков выдумывать все новые инструменты с целью нажиться на неминуемом крахе. По мнению многих специалистов, в скором времени существенно увеличится число корпоративных банкротств. Значит, на этом можно будет сделать деньги. Неслучайно на Уолл-стрит становятся все более востребованными эксперты по «плохим» долгам и реструктуризации несостоятельных предприятий или фирм, стоящих на грани банкротства.
Мировую финансовую систему раздирают противоречия. Если верить институтам и людям, находящимся на передовой линии её защиты, капитализм стоит на пороге глубоких потрясений.
[1] IMF Survey, New York, 29 мая 2006 года, с.][147; IMF in Focus, New York, сентябрь 2006 года, с. 11.
[2] Roberto Zagna et al. “Rethinking Growth” в: Finance & Development (Вашингтон), март 2006 года, с. 11; Stephen Roach. Global Economic Forum, New York: 16 июня 2006 года.
[3] Смысл производных финансовых продуктов (деривативов) состоит в том, чтобы застраховаться против риска колебаний цен на товары или курсов валют; предметом сделок могут быть как сырье и другие биржевые товары, так и валюты, акции, облигации и т. д. (см.; Ibrahim Warde. “La derive des nouveaux produits financiers” в Le Mondе diplomatique,июль 1994 года).
[4] Наращивание капитала фирмы позволяет представить годовой баланс, включающий крупную прибыль, и, следовательно, начислить повышенные дивиденды и гонорары.
[5] См.: Garry J. Schinasi. Safeguarding Financial Stability: Theory and Practice, New York: IMF, 2006.
[6] Этот термин в 1989 году ввел в оборот экономист Джон Вильямсон. Им обозначается экономическая политика, основанная на снижении налогов, либерализации внешней торговли, приватизации и финансовом дерегулировании. Соответствующие меры были условием предоставления кредитов МВФ.
[7] Garry J. Schinasi. Safeguarding Financial Financial Stability: Theory and Practice, с. 8, 14, 17.
[8] Kern Alexander, Rahul Dhumale, John Eatwell. Global Governance of Financial Systems: The International Regulation of Systemic Risk, Oxford: Oxford University Press, 2005, с. 22 и далее.
[9] Financial Times, 27 июля 2006 года.
[10] Долговые обязательства LTCM составляли 100 миллиардов долларов, тогда как капитал управлявшихся им фондов не превышал 5 миллиардов. Чтобы избежать обвала системы, ФРС выделила 3,6 миллиарда долларов.
[11] Как и в случае других деривативов, ставка делается на прогнозируемые риски, однако при этом свопируются долговые обязательства (облигации, векселя и пр.).
[12] За определенное вознаграждение продавец обязуется возместить убытки клиента в случае прекращения процентных выплат или просто ухудшения качества долга.
[13] Financial Times, 23 и 24-25 июня 2006 года.
[14] См.: Tom Franck. «Enron aux mille et une escroqueries» в: Le Monde Diplomatique, февраль 2002 года.
[15] Financial Times, 17 июля 2006 года. См. также номера от 31 мая и 8 июня 2006 года.
[16] Это позволяет купить фирму при минимальной затрате собственного капитала, получив займ под процентную ставку гораздо ниже ожидаемой рентабельности.
[17] Global Economic Forum, New York: Morgan Stanley, 24 апреля 2006 года.
[18] Global Economic Forum, New York: Morgan Stanley, 23 июня и 5 сентября 2006 года.
[19] Financial Times, 6 сентября 2006 года.
[20] Kem Alexander, Rahul Dhumale, John Eatwell. Global Governance of Financial Systems: The International Regulation of Systemic Risk, Oxford: Oxford University Press, 2005, с. 251.